|
Отрывок из статьи
|
|
||
В 1869 г. двоюродный брат Ч. Дарвина Фрэнсис Гальтон (1822—1911) выпустил книгу «Наследственность таланта». В ней, как и в своей следующей книге «Английские люди науки. Их природа и воспитание» (1874), Гальтон стремился доказать, что способности к научной работе определяются наследственностью и передаются от поколения к поколению точно так же, как форма и другие физические признаки организма. Роль наследственных задатков признавалась многими. Ч. Дарвин, отвечая в 1873 г. на анкету, которую Гальтон разослал ряду ученых, на вопрос «кажутся ли Вам ваши научные склонности врожденными?», ответил: «конечно, врожденными» [1]. Однако вывод Гальтона о том, что решающим в формировании ученого и успехе его научной работы является наследственность, встретил возражения.
Одним из первых выступил против такого
взгляда ботаник, автор классических исследований, сыгравших важную роль
в развитии географии растений, основоположник учения о происхождении
культурных растений, активный сторонник дарвинизма
В настоящее время книга Декандоля основательно забыта. Между тем она представляет значительный интерес как один из первых опытов социологического и социально-психологического анализа науки и одна из первых попыток применения статистического метода в истории науки. Декандоль совершенно не касается в своей работе истории научных идей. Предметом его изучения явились социальные и некоторые естественноисторические условия, способствующие или препятствующие развитию науки. В поисках объективных показателей Декандоль избрал следующий путь. Считая, что при выборах иностранных членов и членов-корреспондентов в наибольшей мере критерием оценки являются научные заслуги и меньше действуют не относящиеся к науке обстоятельства, он проанализировал списки иностранных членов Парижской академии с 1666 по 1883 г., Лондонского Королевского общества с 1750 по 1869 и Академии наук в Берлине с 1750 по 1869 г. При этом он учитывал специальность, социальное происхождение, национальность избранного и проследил изменения за каждые 50 лет. Он выяснил процентные соотношения представителей различных стран в упомянутых академиях и их изменения на 1750, 1789, 1829 и 1869 гг., процент избранных на один миллион населения страны, из которой избран ученый, процентные соотношения и их динамику во времени представителей различных наук, соотношения в процентах представителей различных классов — дворянства, буржуазии и выходцев из семей низших служащих, крестьян, ремесленников, солдат, матросов и т. п. Здесь нет возможности подробно рассмотреть содержание этого новаторского, оригинального исследования. Это потребовало бы слишком много места. Известное представление может дать перечисление основных вопросов, обсуждавшихся в книге Декандоля. Необходимость заставляет ограничиться лишь беглым рассмотрением главных положений автора. Книга Декандоля открывается изложением исходных принципов и обоснованием метода исследования. Затем следует изложение фактических данных, полученных путем обработки списков трех академий за двести лет. Часть четвертая называется «Анализ фактов и исследование причин, которые способствуют или препятствуют развитию науки». Здесь рассматриваются: 1) динамика распределения числа ученых по отраслям наук в течение двух веков; 2) рост специализации; 3) участие женщин в развитии науки; 4) распределение ученых по социальному происхождению; 5) причины, влияющие на направленность интересов, успех и число людей, способствовавших прогрессу науки, в том числе влияние наследственности, воспитания, образования, материальных средств, необходимых для научной работы, влияние религии, традиций семьи, общественного мнения, политического устройства и правительств, научных обществ, размеров страны, языка, географического положения, климата и расы. Декандоля интересовали не только причины, влияющие на развитие ученых, но и продолжительность их действия. Он рассмотрел также географию районов распространения науки и современное ему состояние математических, физических и естественных наук в различных странах. Шестая часть посвящена сравнению развития исторических и социальных наук с развитием естественных и математических наук. Декандоль сознавал новаторский характер своей работы. Он подчеркивал, что обычно работы по истории науки посвящены либо истории одной из наук, либо отдельному ученому, или определенной школе, либо развитию научных понятий, либо, наконец, науке в отдельных странах. Совокупность же наук рассматривается очень редко, да и то, писал Декандоль, только с самой общей точки зрения, когда речь идет о прогрессе культуры. Декандоль пошел по другому пути. В отличие от традиционного типа сочинений по истории науки, он поставил своей целью рассмотреть развитие науки как целого, как особого рода деятельность, и выяснить зависимость прогресса науки от социальных, политических и культурно-исторических условий, от социально-психологических установок среды, воздействующих на формирование личности и ориентацию ее интересов. Правда, социальные условия он понимал еще весьма ограниченно. Его анализ сосредоточен почти исключительно на формировании личности ученого, его наклонностей и интересов. Социальные условия выступают лишь как фактор, способствующий или препятствующий ориентации личности на науку, благоприятствующий или препятствующий деятельности ученого. Более глубокое взаимодействие науки и социально-экономических условий, влияние общественного производства, экономических потребностей общества на направление развития науки, в то время уже вскрытые марксизмом, остались вне поля зрения Декандоля. Поэтому его исследование носит скорее социально-психологический, чем социологический характер в полном смысле слова. Тем не менее, принципиальное отличие исследования Декандоля от работ по истории науки, изданных до него, очевидно, так же как и то, что при всей своей ограниченности оно перекликается в ряде вопросов с той проблематикой в изучении истории науки, которая была выдвинута марксизмом, и теми направлениями в современной истории и социологии науки, которые в центр внимания ставят задачу изучения зависимости развития науки от социальных условий. Тем удивительнее, что книга Декандоля до сих пор привлекала к себе так мало внимания [4]. Применив статистический метод к рассмотрению истории науки, Декандоль избежал абсолютизации этого метода и подчеркнул необходимость его сочетания с содержательным анализом рассматриваемых явлений. «Используемые в статистическом методе цифры являются только способом группировать факты с целью лучше оценить их значение и причины... Здравый смысл должен доминировать при каждом исследовании, иначе будет только одна из тех мнимых статистик, без всякого значения, которая заполняет газеты» [3, S.242]. Декандоль говорил далее, что «считать, взвешивать, классифицировать и сравнивать» нужно для того, чтобы разобраться в малоизвестных фактах и их причинах. Имея светлую голову, это можно проделать и без цифр, писал он. Но собирая и группируя цифры, мы подразделяем проблему на ее элементы и делаем наши рассуждения более убедительными, более доступной проверку степени вероятности выводов. Задавшись целью выяснить, какие слои общества дали наибольшее число видных ученых, Декандоль установил, что из ста иностранцев, избранных в Парижскую академию, выходцы из дворянства и богатых семей составляют 41%, из среднего класса 52%, из класса ремесленников, крестьян и т. д. 7%. Такое распределение он объясняет исключительно социальными условиями. Декандоль выразил решительное несогласие с выводами Ф. Гальтона о доминирующей роли наследственности в формировании ученых. Он собрал обширный (значительно больший, чем Гальтон) материал о предках и родственниках многих ученых; факты на первый взгляд подтверждали выводы Галь-тона, но Декандоль, не отвергая факты, дал им совсем иную интерпретацию. Для успешной научной работы безусловно необходимы определенные природные задатки, но преобладание среди ученых людей, вышедших из семей, проявивших себя в интеллектуальной области, связано, по его мнению, не столько с наследственностью, сколько с условиями воспитания и образования и другими социальными и психологическими факторами (влиянием семьи и ближайшего окружения, школы, общественного мнения, политических институтов страны и т. п.). Основой всех открытий, писал Декандоль, любопытство. Если в семье и в школе ребенку ставят вопросы или он помещается в такие условия, когда он сам задается вопросами, его любопытство возбуждается. Если, наоборот, ему не устают говорить, что не надо заниматься такими-то и такими-то вещами, что не нужно быть любопытным, что учителя и родители должны решать все проблемы, что бесполезно, вредно или запрещено доискиваться до сути вещей, которые не понимаешь, то порывы любопытства подавляются, и ум становится постепенно безразличным и робким. «Вреднейшим для науки, на мой взгляд, — писал Декандоль,— является тот, кто представляет ее как нечто завершенное, законченное» [3, S.259]. Влияние религии на науку, по Декандолю, осуществляется прежде всего через прямое или косвенное воздействие духовенства на воспитание и образование и через общее влияние на нравы и идеи. Любая религия, по Декандолю, в принципе противоположна науке [3, S.283]. Сами по себе религиозные догмы, писал Декандоль, имеют очень небольшое значение. Гораздо большее значение, по его мнению, имеет насаждение религией духа авторитарности через принуждение признавать религиозные догмы на веру, независимо от их понимания. Поскольку авторитарность противоречит духу научного исследования, постольку развитие науки меньше страдает от той религии, которая в большей мере, чем другие, допускает свободу мнений. Декандоль сопоставил по этому признаку протестантскую и католическую религии. Он считал, что протестантская церковь оказывает не такое интенсивное давление на умы, как католическая. Уже само возникновение протестантизма через бунт против догматов официальной церкви, по его мнению, послужило некоторым поводом для борьбы против всяких авторитетов. Чтобы обосновать свой тезис об отрицательном влиянии религиозной авторитарности и подавления свободы мысли, Декандоль подсчитал число крупных ученых, вышедших из среды католиков и протестантов, и показал, что из протестантских семей за два века вышло в четыре раза больше крупных ученых, чем из семей католиков, хотя католиков в Европе было в этот период в полтора раза больше, чем протестантов. В качестве примера влияния авторитарного давления Декандоль привел свою родину. «История маленькой Женевской республики, — писал он, — представляет прекрасный пример того, как воздействует (на науку) авторитарная власть. На протяжении почти двух столетий (с 1535 по 1725), абсолютные принципы первых реформаторов полностью господствовали как среди мирян, так и среди духовенства. Образование находилось в руках церкви. Почти все граждане учились в гимназиях, и многие среди них проходили затем специальные курсы в университете, однако на протяжении всего этого периода ни один женевец не отличился в науках. С 1720-1730 гг. началось ослабление влияния кальвинизма; образование и нравы изменились в духе свободы, и начиная с 1739 г., с первого избрания женевца в солидное научное учреждение за границей, а именно, Лондонское Королевское общество, Женева не переставала давать заметное число математиков, физиков и натуралистов, по отношению к своему небольшому населению [3, S.268]. Этот пример, собственно, служит пояснению влияния не только церкви, но и государства, политической власти. Хотя Декандоль придавал им меньшее значение, он довольно подробно рассматривал положение ученых при разных формах общественного устройства. Более существенными для развития науки он считал общественное мнение, характер воспитания и образования, наличие людей, обладающих достаточным досугом и материальными средствами, позволяющими отдаться научным занятиям, а главное для развития науки, по его мнению, личная свобода и безопасность. Любопытно, что Декандоль не ограничился рассмотрением различных обстоятельств, влияющих на развитие науки, но, подводя итоги своему исследованию, четко сформулировал 20 (в первом издании 18) конкретных условий, благоприятствующих ее развитию, т. е. пытался сделать практические, нормативные выводы [3, S.326-328]. Возможно, что здесь сказался обычай, принятый у ботаников и зоологов, давать после описания того или иного вида его сжатую характеристику. Большинство из этих выводов Декандоля так или иначе уже нашло свое отражение в нашем изложении его взглядов. Все же, вероятно, целесообразно подчеркнуть, что Декандоль в особые пункты выделил: наличие у большего процента населения достаточных средств к существованию, позволяющих заниматься наукой; традиции изучения реальности; хорошо организованная система начального и особенно среднего и высшего образования, стимулирующая исследования и поощряющая молодых людей и профессоров, преданных науке; богатая и хорошо организованная база для научной работы (библиотеки, обсерватории, лаборатории, коллекции); «свобода высказывать и публиковать любое мнение, по крайней мере на научные темы, без каких-либо неприятных последствий (п. 9); «общественное мнение, благоприятствующее наукам и тем, кто ими занимается» (п. 10); «свобода выбирать любую профессию» (п. 11); «религия, которая не считает своим основным принципом авторитарность (п. 12); свободное владение иностранным языком; «независимость малых стран или объединения маленьких независимых стран» (п. 16); близость центров цивилизации; многочисленность академий или научных обществ; распространенность путешествий, особенно в другие страны, и т. д. Мы несколько отступили от структуры статьи и изложили здесь взгляды Декандоля в целом на развитие науки. Мы сделали это главным образом для того, чтобы лучше передать характер его исследования, которое по праву можно назвать одной из ранних специальных науковедческих работ. Литература
1. Ч. Дарвин. Соч., т. 9. М.,
1959, стр.
243.
|
||||
